Воспоминания и комментарии Виктора Лаврова

 

Впервые я познакомился с лабораторией И.П.Полещука в 1984 г. Тогда межведомственная комиссия разрешила спуск в гелиокислородной среде на 450 м. А я был единственным реаниматологом клинического отдела ИМБП МЗ СССР получившим доступ медицинской комиссии на водолазные работы до «предельных глубин». Кстати ИМБП предлагал спуск до 500 м. Против этого возразили военные. Так как у них в г. Ломоносове (40-й Институт) достраивалась барокамера на 500 м. И рекорд погружения в СССР ими уже был запланирован. И опережение вояк какими-то штатскими в их планы не входило.

Они действительно провели спуск на 500 м вначале 90 годов. И совершено, справедливо, ребята, участвующие в этом эксперименте получили звание героев Советского Союза. Наши же ребята, осуществившие спуск на 450 м за 6 лет до этого тоже совершено заслуженно стали «отличниками здравоохранения».    Ну, это так к слову.

В 1984 году впервые попал на базу Иститута Океанологии в славный город Геленджик. Где участвовал в медицинском обеспечении эксперимента «Гелий-450».

В 1986 году ученый совет ИМБП утвердил цикл гипербарических экспериментов в неоново-кислородной среде. Я участвовал в первом эксперименте этого цикла – «Неон 200». В этом эксперименте впервые в Мире был осуществлен спуск в неоновокислородной среде до давления 20 атмосфер, и переход из неновокислородной среды в гелиокислородную. Дело в том, что смена газовой среды была теоретически опасна развитием кессонной болезни вследствие изобарической противодиффузии.

В экипаж отсека «Шар» входили Юра Захаров и Виктор Лавров. В жилом отсеке нас страховал Игорь Маловацкий.

Компрессия в «Шаре» была очень медленной, около 1 м в минуту. На 200 м пришли в штатном режиме. В неоновокислородной атмосфере находились сутки. Весь комплекс запланированных исследований по физической нагрузке и внешнему дыханию был выполнен.

Немного о переходе – самом рискованном этапе эксперимента. Когда открылся переходной люк, было ощущение, как будто повеяло свежим ветром. И сразу стало легче дышать. После перехода минут через 5-10 начался кожный зуд задних поверхностей голеней и бедер, который продолжался 2-3 часа. Надо сказать, что научный руководитель эксперимента Генин А.М. предполагал возможность развития осложнений вплоть до синдрома Меньера. Но все обошлось вполне прилично.

Вскоре к нам в жилой отсек «отшлюзовали» Тимура Гусейнова для отработки методики вспомогательной вентиляции легких.

Мужик он хороший и мог бы придумать что-нибудь более приятное. При этой методике необходимо было в трахею через нос провести довольно толстую трубку. Причем сделать это самостоятельно. То есть ощущения я Вам скажу еще те. Когда тренировались на земле при попадании катетера в пищевод вместо трахеи, рвотный рефлекс превалировал над все остальными чувствами. И соответствующие звуки разносились по всему барокомплексу. Было такое впечатление, что рота солдат отравилась самогоном. Но как ни странно, наверно благодаря тренировкам, в барокамере у меня все прошло достаточно гладко.

 А с Тимуром был стремный эпизод. Он переусердствовал с распылением лидокаина в трахею и «поплыл». Побледнел, стал заваливаться на спину и на несколько секунд отключился. Правда, через пару минут оклемался и бодро продолжил работу.

После окончания этого эксперимента ученный советИМБП принял решение о полной серии экспериментов в неоновокислородной среде.   На 250, 350…

 

В этой серии экспериментов принимали участие сотрудники лаборатории И.П.Полищука (Унку Р.Д., Сименцов В.Н., Михненко А.Е., Щищенко М.С.), сотрудники клинического отдела Л.Л. Стажадзе и лаборатории И.Б. Гончарова. ( Гусейнов Т.Ю., Матвеев Ю.А., Лавров В.) , сотрудник 3 ГУ Бобровницкий М.П., сотрудники Южного отделения Института Океанологии Олег Скалацкий, Валера Антипов, Миша Крылов.

 

В обеспечении принимали участие все вышеперечисленные и Суворов Саша, Родченков Сергей, Богданов Володя, Тутубалин Володя, Антипов Валера, Скудин Влера,  Подымов Володя, Куприков Олег, Юрчик Толя, Спирьков П.С., Машейко В, Хабихожин Хайдар, Фальков Юрий.